Петрарка для меня переводится непросто.
Обычно свои переводы, все рабочие, я делаю так: пробегу текст глазами, отметив непонятные места. Если что-то вдруг осенит, какой-то оборот или выражение, я записываю его тут же на краешке листка. На следующий день пробегаю вновь. Если все еще остаются непонятки, лезу в словарь, выписываю. Наконец перечитываю снова, чтобы все сложилось. Впрочем, "никогда не мучусь над стихом и, право, никогда не сочиняю...".
С Петраркой не так - это огромный труд, делать перевод. Еще на 4 курсе я поняла, что переводчиком мне не быть: я взяла в руки "Песнь о любви и смерти корнета Кристофа Рильке", начала читать и - умерла, ведь насколько великолепно! Потом день, два сидела с карандашом в руке, пытаясь сложить по-русски первую фразу, как Гран у Камю - отделывая, чтобы хоть чуточку приблизиться. Потом сдалась, решив: читать нужно в подлиннике, а перевод - дело не мое совершенно: мне скучно, и лень.
С тех пор и не переводила почти ничего.
... Нет, конечно, поскольку мы переводим втроем, я тоже делаю перевод очередной страницы к каждому понедельнику. Но, на самом деле, моя функция в другом: я примиряю меж собой академический, строгий перевод ЛМ и летящую, очень поэтическую прозу Н. И мне, чаще всего, это удается. Хорошая школа.
А он сам ни такой, и не эдакий - его записки написаны вольготно, свободно, синтаксис торопится за мыслью. И в нем минимум метафоричности. Он пишет, как будто разговаривает с давним другом, который все понимает. Хорош, чертяка.