Книгу в жанре "неисторический роман" мне дала почитать коллега, сказав, что понравится. Не ошиблась.
Книга стала лауреатом премии "Большая книга". Автор - спец в древнерусской литературе и культуре, профессиональный филолог. "Лавр" ответил мыслям, лег на душу.
Кое-что из цитат:Однажды Арсений спросил, почему слова не пишутся порознь.
А разве они произносятся порознь, спросил его в свою очередь Христофор. Я тебе больше скажу. Порой уже не существенно, как и кем слово сказано. Важно лишь то, что оно было сказано. На худой конце подумано...
... слово записанное упорядочивает мир. Останавливает его текучесть. Не позволяет понятиям размываться...
Тут выяснилось, ... что события не всегда протекают во времени... Порой они протекают сами по себе. Вытянутые из времени...
... чудо может быть результатом труда, помноженного на веру.
Над историческими сочинениями юноша готов был просиживать часами. Направленные в прошлое, они (и это роднило их с видениями, направленными в будущее) были для него уходом от настоящего. Движение по обе стороны настоящего стало необходимо Амброджо как воздух, ибо разомкнуло одномерность времени, в которой он задыхался.
Тот, кто включает в себя мир, отвечает за все.
читать дальше
Люди свободны, ... но история несвободна. В ней столько... помыслов и поступков, что она не может свести их воедино и объемлется только Богом. Я бы даже сказал, что свободны не люди, а человек. Скрещение же человеческих воль уподоблю блохам в сосуде: их движение очевидно, но разве оно имеет общую направленность? Потому у истории нет цели, как нет ее и у человечества. Цель есть только у человека. И то не всегда.
Многие русские мрачны, поделился наблюдением Амброджо.
Климат, кивнул Арсений.
... главная трудность состоит... не в движении..., а в выборе пути.
Я скажу странную вещь. Мне все больше кажется, что времени нет. Все на свете существует вневременно, иначе как мог бы я знать небывшее будущее? Я думаю, время дано нам по милосердию Божию, чтобы мы не запутались, ибо не может сознание человека впустить в себя все события одновременно. Мы заперты во времени из-за слабости нашей.
Быть мозаикой - еще не значит рассыпаться на части, ответил старец Иннокентий. Это только вблизи кажется, что у каждого отдельного камешка нет связи с другими. В каждом из них есть, Лавре, что-то более важное: устремленность к тому, кто глядит издалека. К тому, кто способен охватить все камешки разом. именно он собирает их взглядом...
... освоение, т.е. превращение душою в свое.
То, что дается человеку по силе его, и есть наилучшее. А что сверх силы его, то, любовь моя, не полезно.
Ему не было одиноко, потому что он не чувствовал себя оставленным людьми. Все когда-либо встреченные им ощущались им как присутствующие. Они продолжали тихую жизнь в его душе - независимо от того, отправились ли в иной ми или были все еще живы. Он помнил все их слова,интонации и движения. Их старые слова рождали новые слова, они взаимодействовали с позднейшими событиями и словами самого Лавра. Жизнь продолжалась во всем своем многообразии.
Она двигалась хаотично, как и положено жизни, состоящей из миллионов частиц, но вместе с тем просматривалась в ней и какая-то общая направленность...
События в его памяти более не соотносились с временем. Они спокойно растеклись по его жизни, выстроившись в особый, со временем не связанный порядок. Некоторые из них всплывали из глубин пережитого, некоторые же погружались в эти глубины навеки, потому что их опыт никуда не вел. Само пережитое постепенно теряло отчетливость, все более превращаясь в общие идеи добра и зла, лишенные подробностей и красок.
Из временных указаний все чаще ему приходило на ум слово однажды. Это слово... преодолевало проклятие времени. И утверждало единственность и неповторимость всего произошедшего - однажды.
Монастырское время действительно смыкается с вечностью..., но не равно ей. Путь живых... не может быть кругом. Путь живых... разомкнут, ведь без выхода из круга какая же, спрашивается, свобода воли?..